Планета Роканнона - Страница 35

К оглавлению

– Привет, привет, – отозвались мохнатые коричневые существа.

Потом один, у которого шерсть вокруг пасти была черной, сказал:

– Шустрые.

– Вы шустрые?

Они поклонились, явно подражая ему.

– А я Скиталец Роканнон. Мы пришли с севера, из Ангьена, где замок Халлана.

– Замок, – повторил шустрый, у которого шерсть вокруг пасти была черной.

Его тоненький голосок дрожал от напряжения. Он задумался, почесал голову. Потом запищал снова:

– День, ночь, годы, годы. Повелители уходить. Годы, годы, годы. Шустрые не уходить. – И он посмотрел на Роканнона с надеждой, что тот поймет.

– А шустрые... решили остаться? – спросил Роканнон.

– Остаться! – неожиданно звучным голосом выкрикнул шустрый, у которого шерсть вокруг мордочки была черной. – Остаться! Остаться!

И остальные шустрые восторженно забормотали:

– Остаться, остаться...

– День, – решительно сказал тот же шустрый с черной шерстью вокруг мордочки, показывая на дневное светило. – Повелители приходить. Уходить?

– Да, мы бы хотели уйти. Можете вы оказать нам в этом помощь?

– Помощь! – восторженно и жадно вцепился шустрый и в это слово. – Помощь уходить. Повелитель, остаться!

И Роканнон остался, сел и начал смотреть, как у шустрых закипела работа. Все тот же, с черной шерстью вокруг мордочки, свистнул, и вскоре, поглядывая с опаской по сторонам, прискакало еще с десяток его собратьев. Где же в этом с математической точностью распланированном городе-улье они живут? И, судя по всему, у них были не только жилища, но и склады: один из прискакавших держал в маленьких черных ручках белый, очень похожий на яйцо сфероид. Оказалось, что это и в самом деле яичная скорлупа, только используемая как сосуд: все тот же, с кольцом черной шерсти, осторожно взял яйцо и снял с него крышку. Внутри была вязкая прозрачная жидкость. Тот же самый, с кольцом черной шерсти, помазал этой жидкостью ранку на плесе каждого из лежавших без сознания путешественников; после этого шустрые стали приподнимать осторожно голову каждого лежащего, и тот, что держал яйцо, вливал немного вязкой жидкости каждому в рот. К Рахо он не подошел. Между собой шустрые общались при помощи чуть слышного пересвистывания и жестов; впечатление было таково, что не только с чужими, но и друг с другом они трогательно вежливы.

Тот, кто поил парализованных густой жидкостью, подошел к Роканнону и сказал успокаивающе:

– Повелитель, остаться.

– Подождать? Ну, конечно!

– Повелитель... – начал было тот, показывая на тело Рахо, и замолчал.

– Мертвый, – сказал Роканнон.

– Мертвый, мертвый, – жадно ухватилось за это слово коричневое существо. Оно дотронулось до шей шеи, и Роканнон кивнул.

Казалось, что серебристые стены вокруг двора не отражают зной и свет дневного светила, а излучают то и другое сами.

Внезапно Яхан, лежавший возле Роканнона, глубоко вздохнул.

Шустрые сели позади своего вождя полукругом на корточки.

– Могу я узнать твое имя, Маленький Повелитель? – спросил Роканнон.

– Имя, – прошептал тот, а соплеменники его замерли. – Лиу, фииа, гдема – имена. Шустрые – не имя.

Лежавший позади Роканнона Кьо вздохнул, зашевелился, потом приподнялся и сел. – Услышав вздох, Роканнон обернулся, встал и подошел к нему. Маленькие мохнатые существа, внимательные и спокойные, не отрывали от него взгляда своих черных глаз. Почти тут же поднялся Яхан, потом, наконец, Могиен; ему, похоже, досталась особенно большая доза парализующего вещества – сначала, уже очнувшись, он даже руки не мог поднять. Один из шустрых застенчиво объяснил Роканнону жестами, что нужно растереть Могиену руки и ноги. Роканнон сразу же начал их растирать, одновременно рассказывая Могиену, что именно произошло и где они находятся.

– Гобелены... – прошептал Могиен.

– О чем ты? – мягко спросил его Роканнон, думая, что тот еще не пришел в себя окончательно.

– Гобелены, те, что у нас дома... на них крылатые великаны, – по-прежнему шепотом сказал Могиен.

И Роканнон вспомнил, как в Большом Зале Халлана стоял с Хальдре под вытканным изображением золотоволосых воинов, сражающихся с крылатыми фигурами.

Кьо, который, с тех пор как очнулся, не отрывал от шустрых взгляда, протянул руку. Вождь шустрых поскакал к нему и положил свою маленькую четырехпалую черную руку на длинную и худую ладонь Кьо.

– Словолюбы, – тихо сказал фииа. – Словоеды, безымянные, резвые, хорошо помнящие. Вы ведь с давних времен помните многие слова ангья?

– Помнить, – подтвердил вождь шустрых.

Поддерживаемый Роканноном Могиен встал; вид у него был изможденный и мрачный. Он постоял немного у тела Рахо, чье лицо в ярких лучах белого дневного светила стало страшным. Потом приветствовал шустрых и, отвечая на вопрос Роканнона, сказал, что чувствует себя прекрасно.

– Если в стене нет ворот, можно сделать в ней зарубки и на нее взобраться, – заметил Роканнон.

– Свистни коней, Повелитель, – проговорил, пока еще с трудом ворочая языком, Яхан.

Было слишком трудно сформулировать понятным для шустрых образом вопрос о том, не разбудит ли свисток Могиена обитателей куполообразного здания. Но поскольку те, судя по всему, летали только по ночам, путники решили рискнуть. Могиен вытащил из-под плаща маленькую дудочку, висевшую на цепочке у него на шее, дунул в нее, и, хотя Роканнон ничего не услышал, шустрые вздрогнули.

Не прошло и двадцати минут, появилась огромная тень, сделала круг, умчалась к северу и вернулась вскоре со своим товарищем. Оба, работая могучими крыльями, спустились во двор: серый, на котором летал Могиен, и другой, полосатый. Белый не прилетел. Возможно, именно его Роканнон видел на пандусе в душном золотистом сумраке зала, где конь стал пищей для детенышей ангелоподобных существ.